Мимо плывут старые ноги.
В зрелых толстых ботинках,
Уставших в дороге.
Таких ног в этом месте немного.
Твердые ступни на ножках-осинках
Шагом качались слегка кособоким.

Неподалёку штук 6 ножек засеменили,
Каждая размером с лист клена.
Только недавно учиться ходили,
Только недавно ножки на ручках носили.
Таких ног в стране миллионы;
У меня таких ещё нет, хоть и мама просила.

Маршируют рядом ноги другие:
Каждый шаг, - это деньги.
Эти ноги не то, что скупые,
Эти ноги, они деловые;
На работе обычно они - в четвереньки,
На обеде сегодня - прямые.

Есть и у входа в метро, - ноги стоя́щие
Я их очень боюсь!
Они, вроде как, защищающие,
Но я видел, их сапоги - череп ломающие.
Я, конечно, от них откуплюсь,
Не дружу я с ногами сажающими.
Я знаю, как умирают
Горы, что спину мою чесали.
Мне рассказали,
Что их разорили в камни,
Потом напихали в карманы
И утопили.

Я знаю, как умирают
Волны, что в ласке меня купали.
Мне рассказали,
Что им очень долго сыпали соль на раны,
А после разбили.

Я знаю, как умирает
Солнце, что со мною смеялось.
Мне рассказали,
Что его страшно пугали.
Глаза, полные слез, закрыли.
И потушили.

Я знаю, как умирает
Луна, что в прятки со мною играла.
Весь воздух с небес отобрали.
И удушили.
Мне рассказали,
Она проиграла.

Я знаю, как умираю
Я.
Спасибо, что оповестили.
Вот оно место, прямо здесь, для меня.
В нашей братской могиле.
Мучаюсь тихом квартирным.
Голоса далекие рвутся с улиц.
В вазах повсюду букеты-рапиры,
Разум по трещинам мыслями колется.
Как руки положу на грудь,
Клятвы тут же начинают кусаться,
А когда глаза наполняет грусть,
Я могу лишь с правдой упрямо сражаться.
Ритм сердца - с рифмами,
Поступь тела на ноль.
Я люблю собираться с мыслями,
Но а в воду бросаться, -
Я ни ногой.
Пока в ритме истории
Я напрасно щупал свой пульс,
Небо гремело на меня
Чужой правдой;
Я, как бы жил,
Но в теории,
Только существовал наизусть,
Тихо сыпался
Беспомощным градом.
Уходя в пустыню в жажде свободы,
Поминал каждый свой вздох.
Обещался скучать, но забыть.
Человека простые невзгоды.
Обещал и крест свой забыть,
Но не смог.
В виноватой гордости
Своего паломничества
Я споткнулся о того,
Кем меня сделали вы;
На том месте оставил я неподъемное.
Захоронено здесь ничего.
Тут я забытым остался людьми.
В ногах не чувствуется боль,
И с глаза третьего бельмо
Уходит по-английски.
Уже забыта,
Вымучена роль. Чужое грешное клеймо
Преподнесло мне дар самоубийства.
Пока родная кожаная куртка
Покрывалась созвездиями
Потухших звезд,
Смиренно ждал визита к Врачу.
Я в кабинете,
Как банан,
Снимаю с себя шкурку;
Мне прописали в день
По два стакана грез,
А я уж думал, - проскочу.
— Cеребрякова Елизавета
Made on
Tilda